Диковато и грозно для современного уха звучит эта фраза, не правда ли? А ведь подобным образом изъяснялись бы наши предки в начале XIX столетия. Если бы последовали совету адмирала Александра Шишкова, ревнителя чистоты языка, который считал, что всякого рода иностранные слова засоряют наш великий и могучий. Благо, россияне не прислушались к борцу с франкобесием и продолжали говорить: «Франт идет по бульвару из театра в цирк».

Казалось, что полемика «шишковистов» со сторонниками Карамзина, отстаивавшими право языка на неологизмы и иноязычные заимствования (в стане «карамзинистов», кстати, выступал и молодой Пушкин), отошла в область исторических преданий и ныне представляет интерес лишь для филологов. Ан нет! Сегодняшняя активность в этой сфере ряда моих коллег-парламентариев и высокопоставленных чиновников и побудила меня высказаться на сей счет. Так, стали предприниматься попытки законодательно ограничить использование англицизмов, латинизмов и прочих вражеских «измов». То предлагается чуть ли не повально перевести на язык родных осин рекламные вывески. То всерьез утверждается, что «загрязнение» русского языка ведет к деформации национального самосознания и к созданию у молодежи неправильных ориентиров — на западный образ жизни.

Не хотелось бы повторять прописные истины, но язык – не просто некое абстрактное явление. А живой организм, который сам гибко реагирует на общественную ситуацию. Сам принимает полезное, действительно нужное и отторгает нежизнеспособное. К примеру, в петровскую эпоху в период активных плодотворных контактов с Европой в русскую речь массово хлынули иностранные слова. Одни зарубежные гости не смогли закрепиться на отечественной почве. Например, ретирация (отступление), претекот (повод) и прочие странновато звучащие единицы лексики. Но что-то осталось, прочно вошло в словари, в повседневную речь, в художественные тексты: матрос, зонтик, буфет, факультет, университет…Или сравнительно недавний пример – саммит. Слово прижилось и заменило собой громоздкий эквивалент «встреча на высшем уровне». А все потому, что сработал фундаментальный закон экономии лингвистических средств. Или, как шутят филологи, «закон лени». Зачем напрягать речевой аппарат и произносить длинную фразу, когда есть заимствованное слово – емкое и точное.

Признаюсь, мой слух отнюдь не ласкают всякого рода «кринжи» и «краши», которыми изобилует речь наших юных соотечественников (хотел написать «тинейджеров», но передумал, боясь обидеть языковых пуристов). Однако век молодежного жаргона недолог. Ведь это языковая игра, свойственное молодости стремление выделиться, заявить о себе. И не более того. Видеть в этом покушение на основы национальной безопасности – по меньшей мере странно.

Безусловно, государство должно проводить языковую политику. Но делать это вдумчиво и предельно аккуратно. И уж коли потребовалось задействовать хирургические методы, использовать скальпель. А не кувалду и отбойный молоток.